Об этой милой женщине я взялся писать с удовольствием. И не только потому, что она, действительно, хороший человек и общение с ней доставляет радость. Но и потому, что для развития советской аквариумистики, в частности коллекционирования тропических водных растений, она сделала очень много.

Но прежде чем начать свой рассказ о заведующей оранжереей ботанического сада ЛГУ Алле Евгеньевне Соколовой, придется немного углубиться в историю.

Тридцать лет назад водные растения воспринимались любителями аквариума лишь как своеобразный живой фон для рыбок, как необходимый декоративный и биологический компонент комнатного водоема. В те годы еще не было такого самостоятельного направления в аквариумистике, как коллекционирование водной растительности. И на практике, и в книгах того времени называлось несколько видов простейших растений аквариума типа валлиснерии, кабомбы, перистолистника. С довоенных времен сохранились два вида криптокорин, один – апоногетона; в сороковые – начале пятидесятых годов появились папоротник цератоптерис, один вид гигрофилы, бакопа...

Современная коллекция аквариумных растений, насчитывающая более 200 видов, начала создаваться с конца пятидесятых годов. И вдруг выяснилось, что собрать со всего мира разнообразные растения – только полдела, гораздо важнее сохранить все это богатство. Проблема казалась неразрешимой. Представьте себе аквариумиста, который получает откуда-то из тропиков посылку. Ему надо принять и разместить всех переселенцев, подобрать им наилучшие условия (а многие растения приходят больными). Но объемы комнатных аквариумов не безграничны, и в них уже находятся другие растения. Как быть? Раздать часть друзьям? Можно, конечно, но, увы, как мало среди аквариумистов людей одержимых, которые создавали бы оптимальные условия для каждого коллекционного вида, даже если эта "травка" годами не дает отростков или семян. Случалось, что растение погибало, и из коллекции исчезал вид, с таким трудом добытый откуда-нибудь из Бразилии или Сингапура...

В 1974 году а ботаническом саду Ленинградского государственного университета завершилось строительство большой пальмовой оранжереи высотой 15 метров (она создавалась для пальм-старожилов Ленинграда, сохраненных в суровые годы блокады). К этой оранжерее была сделана маленькая пристройка с водоемом. Сам по себе факт мало выдающийся, почти во всех наших ботанических садах есть оранжерейные водоемы, где растут 2–3 разновидности нимфей да с десяток разных водных растений. Не было больших замыслов в отношении нового бассейна и у руководства ботанического сада ЛГУ. Вот тут и выступила совсем юная в те годы Алла Соколова со своей инициативой: "Давайте соберем в этом бассейне коллекцию субтропических и тропических водных растений!"

Сразу же возник вопрос: по какому образцу? Где есть подобная коллекция в СССР? Оказалось – нет нигде. Второй вопрос: как собрать эту коллекцию, откуда будут поступать растения? Алла проявила завидную смелость и веру в единомышленников; "Помогут ботаники и аквариумисты".

Она не ошиблась. В ботанический сад несли и несли растения из аквариумов, коллекционный фонд пополняли не только ленинградцы, но и москвичи. Соколова объездила и другие города – собрала кое-что и там. Она упрашивала (и упрашивает сейчас) всех ботаников (и даже не ботаников), выезжающих за рубеж, в тропические экспедиции, привезти "хоть что-нибудь". И везли. И везут, хотя это не входит в их командировочные и экспедиционные планы. Так, с миру по нитке собран настоящий коллекционный фонд тропических и субтропических растений в СССР. Теперь число их видов в ботаническом саду Ленгосуниверситета достигает 187. Сегодня уже нет проблемы сохранить поступающие из разных стран растения. Важно только, чтобы любые редкости – отростком или черенком – были переданы на сохранение в "хозяйство" Аллы Евгеньевны Соколовой. Жаль, что, пристройка, где размещается такая уникальная коллекция, слишком мала.

Впрочем, я забежал вперед. При создании этой коллекции возникал еще и третий, самый коварный вопрос: зачем такая коллекция, кому она нужна? Ведь ботанический сад университета – учебная лаборатория вуза.

Стараниями Аллы Евгеньевны водные растения из коллекции органично вошли в учебный процесс. Нужна на занятиях вольфия? Пожалуйста. Надо рассмотреть своеобразные корнеподобные листья папоротника сальвинии? Нет проблем. И это возможно в любое время года, в частности зимой, когда самый разгар учебной и научной работы кафедры ботаники университета. В целом вся коллекция тоже выполняет учебное назначение: студенты изучают экологию вторичноводных растений, их морфологию: когда-то предки цветковых водных растений жили на суше, в процессе эволюции произошло их усложнение, дифференциация вегетативных и генеративных органов, а потом отдельные семейства и представители семейств вновь, уже усложненными по сравнению с первичноводными водорослями, "спустились" в водную среду.

– Алла Евгеньевна, над какой исследовательской проблемой работает коллектив и вы в том числе?

– Разработка научных основ создания и реконструкции экспозиций в оранжереях ботанического сада ЛГУ. Проблема, естественно, охватывает не только экспозицию водных растений.

– А что вас интересует именно в связи с водными?

– Изучение развития структуры растения в онтогенезе (в оранжерейных условиях). Онтогенез – это жизненный цикл одного, отдельно взятого растения,– поясняет Соколова.– Меня в этом плане интересуют эхинодорусы. Порядки нимфейных и алисмовых (род Эхинодорус принадлежит ко второму) – одни из древнейших среди цветковых растений. У эхинодорусов характерна гетерофилия – разнолиственность, зависящая как от условий, в которых растение находится, так и от возраста отдельного растения. Я особенно тщательно изучаю внутреннюю структуру трех экологических вариаций эхинодорусов – надводной (Echinodorus macrophyllus), амфибийной (Е. berteroi) и водной (Е. maior). Мы фиксируем 10-дневные проростки этих растений, потом – 20-дневные и так далее.

– И много зафиксировали?

Соколова смеется и раскрывает шкаф.

– Мда... И какие же выводы?

– Работа еще продолжается. В середине исследования рано говорить о выводах.

Да, это на просто коллекция – собрал, посадил, охраняй и любуйся, это коллекция работающая, она является базой серьезных ботанических исследований.

У Соколовой есть последователи, но их мало. Все зависит от энтузиазма отдельных людей.

– Почему так?

– Ну, очевидно, не ощущается особой поддержки в создании подобных коллекций...

И действительно, так. Не прояви Алла Соколова десять лет назад инициативы, и нечего было бы писать о водных растениях в ботаническом саду ЛГУ. Когда были построены оранжереи Главного ботанического сада АН СССР в Москве, там были предусмотрены и просторные бассейны. Но долгие годы эти водоемы ничем не удивляли, хотя у московских аквариумистов было уже до двух сотен видов водных растений.

– Разве у нас нет гидроботаников? Разве не прошла в Киеве Всесоюзная конференция по водным и прибрежным растениям?

– Прошла,– соглашается Алла Евгеньевна,– Но в Киеве собирались специалисты отечественной водной флоры. Таких у нас немало. А вот специалистов по тропическим и субтропическим водным растениям почти нет. Нет и серьезной литературы по этому вопросу. Лучшей книгой, моей настольной книгой, остается работа Н.Ф.Золотницкого 1887 года. Приходится пользоваться зарубежными публикациями. За последние десять лет издан ряд ценных монографий. Нет сомнения, что и у нас могли быть изданы подобные книги, дополненные к тому же разделом методики использования водных растений в учебном процессе вуза и списком обязательного и желательного коллекционного фонда видов.

– А как вы оцениваете подготовку любителей аквариума, занимающихся коллекционированием водных растений?

– Два года я читала цикл лекций в Ленинградском клубе аквариумистов. Поражает, что любители очень мало знают о растениях, мало читают. Правда, и читать-то им негде. Очень слаба общеботаническая грамотность аквариумистов, а это уже недочет школьного образования. Часто любители содержат интереснейшие растения и... не видят в них ничего интересного, не умеют заметить. А ведь занятие аквариумом ценно прежде всего тем, что развивает познавательные потребности человека, заставляет его наблюдать, видеть, думать, искать ответы на поставленные природой вопросы.

Мы покидаем маленький кабинетик Аллы Евгеньевны и отправляемся в оранжерею водных растений. Вот она – знаменитая коллекция! В центре большой прямоугольный бассейн. Путаница листьев эхинодорусов, апоногетонов, криптокорин, переплетение пушистых стеблей лимнофил, мириофиллумов, кабомб, людвигий. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть листья-воронки оттелии, и натыкаюсь на цветковый колос – это водная орхидея. А рядом, у поверхности, как многоногий краб раскинул листья солидный куст бликсы. Гофрированные листья кринума соседствуют с такими же листьями криптокорин. На поверхности – блюдечки листьев трех видов нимфоидесов (один из них – популярный водный банан), плавающие стебли гидроризы. Над водой поднимают толстые листья эйхорнии и лимнохарис, вздымаются тонкие веточки растений-недотрог – прибрежной мимозы из Африки и нептунии.

В боковых бассейнах – гигантский куст папоротника акростикума из мангровых зарослей, желто-зеленый забор прямостоящих листьев-стрел акоруса, джунгли лагенандр и криптокорин, развесистые кусты эхинодорусов. Несмотря на зимнюю пору, они растут, развиваются, а эхинодорусы даже цветут.

– И все это собрано с 1974 года?

– Не совсем так. В 1974 году был построен бассейн. Но с водопроводной водой, даже отстоянной, мы мучались целых два года, пока она не превратилась в "живую", стимулирующую рост растений. Чего только мы не делали, чтобы "оживить" воду. И вот с 1976 года все здесь начало расти хорошо.

– А что это такое? – я показываю на странные латунные сопла, установленные в нескольких местах.

– Это установки "Туман". Многие водные и амфибиальные растения нуждаются в высокой влажности воздуха, вот мы и запускаем установки.

– А аэрация требуется только для рыб?

– Нет, и для растений тоже. Они нуждаются в движении, перемешивании водных масс. Кстати, рыбы в бассейнах выполняют служебную роль. До их запуска мы никак не могли избавиться от бактериальной пленки на поверхности воды.

Алла Евгеньевна обращает мое внимание на огромные плафоны с лампами – их 25.

– Зимняя подсветка растений в ботанических садах – большая редкость. Нам удалось добиться регулярности освещения, это позволяет зимой лучше сохранить коллекцию.

Оранжерея освещается лампами мощностью 500 и 1000 ватт. Вот почему у здешних анубиасов (редчайших у аквариумистов) листья полутораметровые. Их здесь – шесть видов.

Я обращаю внимание на то, что оранжерея прекрасно оборудована. Но, оказывается, это только первая очередь. Сейчас ее уже начали оснащать аквариумами из оргстекла (на погруженные растения лучше смотреть не сверху, а сбоку) и акватеррариумами.

Наша экскурсия подходит к концу. На этом можно было бы и закончить рассказ о "хозяйке" оранжереи. Но он будет неполным, если я не приведу еще одного диалога. Теперь уже разговор идет с двенадцатилетней Таней – дочерью Аллы Евгеньевны, которая неожиданно появилась в дверях.

– Таня, а ты тоже любишь водные растения? Пауза.

– Что же ты любишь?

– Петь а капелла.

Оказывается Таня, учась в музыкальной школе по классу фортепьяно, увлеклась хоровым пением и занимается параллельно.

Я выражаю свое восхищение.

– Мама тоже закончила музыкальную школу. Тоже по классу фортепьяно. . И очень любит играть Грига.

...Криптокорины, Григ, походы с Таней в филармонию, увлечение спектаклями Большого Драматического театра...

Да, Алла Евгеньевна – очень современная женщина. Пусть таких у нас будет побольше!