Полина вернулась с прогулки, проглотила положенную миску каши с мясом. Шуганула старого кота и улеглась на полу перед диваном. День почти закончен, только Владислав Николаевич вернётся с работы и - всё. Голова опустилась на лапы, веки сами собой сомкнулись… Полина вздыхает и отправляется в здоровый собачий сон…

… Она лежит на диване с Наташей, у каждой кружка с горячим сладким чаем. Из красивой стеклянной вазочки Поля берёт конфеты, и их там – прорва. Телевизор мягко светится, показывая удивительное кулинарное шоу.

Николай Ильич смотрит из кухонного окна 16-го этажа в хмурую городскую даль. Солнце ещё не взошло, но сильно светлей и не станет – небо до самого горизонта затянуто тёмными неподвижными тучами. Между ними и мокрыми крышами ветер гонит клочья белёсых облаков. Николай Ильич втягивает голову в плечи, тихонько, чтобы не разбудить дочь и зятя, похищает из уборной рулон бумаги и покидает квартиру.

Когда-то раньше, когда в тени кривого деревянного гриба детской песочницы помещались они оба – он, мальчик Коля, и соседская девочка Маша, солнце светило не переставая.

Члены законодательного собрания городка Р. буднично пропели, немного вразнобой, Гимн. Помолились Богу, вознесли положенные хвалы памяти предков, перечислили Великие победы Отечества и расселись за столом вокруг большого горшка с картошкой, готовясь вкусить заслуженную непомерными трудами трапезу. Думский Голова успел ковырнуть ложкой верхнюю картофелину, жёлтую, с белыми крупинками, покрытую мелко изрубленным укропом и тягучими каплями коровьего масла. Тут послышался топот за дверью, какие-то крики и тяжелые двустворчатые двери распахнулись настежь.

Ранним утром Василий сидел на берегу пруда и дурашливыми глазами глядел в воздух. Когда алчный комар с визгливым писком подлетал достаточно близко, Василий стремительно клацал зубами. Визг немедленно смолкал, длинные белые слюни свисали с подбородка Василия.

Сзади, высоко поднимая мягкие лапы в мокрой от росы траве, тихо подкрался здоровенный кот Борька. Сел, аккуратно и тщательно подобрав место для каждой конечности, обернулся хвостом, зажмурился. Помолчал минут сорок, комары не кончались…

«Бросила нас с тобой хозяйка!» - тошнотворным голосом промяукал кот.

Эта история из другой страны. В той стране больше людей ходило на работу, чем на службу. В радио- и телепередачах звучала исключительно литературная, правильно поставленная речь. К государственным праздникам граждане получали продуктовые наборы, нет-нет, да и с половинкой бумажного стаканчика чёрной икры. Ухоженные дети клялись перед чучелом вождя, а пиво и молоко прокисали. За рубежами жило множество врагов, но, что удивительно – жили и друзья, а сами рубежи были далеко-далеко. Не могу теперь точно вспомнить – хорошая это была страна, или нет. Мне в ней было уютно.

«Приподнявшись на кровати, он подошёл к окну»,

каллиграфически вывел Михаил Николаевич на второй страничке толстой тетради. Первую он оставил чистой - для названия будущего патриотического произведения, которое ещё предстояло придумать. Побарабанил карандашом по пухлым губам. «А недурно и совсем несложно!», подумалось ему.
За годы своей службы Михаил Николаевич передумал многое. Он быстро заметил огромную пропасть, отделявшую весь убогий мир серых маленьких человечков от его особого, тонко организованного душевного мира.

По белым тюлевым занавескам ползала поздняя октябрьская муха. За лето муха отъелась, глянцевая сытая чернота животного отливала синевой в косых лучах низкого солнца. Роза Ивановна Марганцова лежала в белоснежных чепце и рубашке на ослепительно белой кровати и умильно смотрела на пышущее здоровьем насекомое. «Вот копошишься ты тут, божья тварь, а я уж и не встану больше… Завтра утром проснёшься, умоешься и будешь жужжать весь день. А меня и нету уже нигде на всём белом свете!

Когда-то давным-давно я был беден и юн. Ходил в одном и том же пиджаке на работу киномеханика и на рыбалку. Поэтому совсем не мучился выбором наряда для нежданного посещения консерватории. Моя подруга, студентка художественного училища и вообще – натура возвышенная, раздобыла два билета на камерный концерт некоего, весьма драгоценного и древнего, струнного клавишного инструмента. Я сразу не запомнил название, а теперь и пытаться воспроизвести не буду. Клавесин не клавесин, но, понятно, и не фисгармония.

У людей, давно занимающихся аквариумистикой, со временем накапливается всё больше отложенных "на потом" вопросов. И часто вопросы эти всплывают из самого детства и возвращаются снова и снова. Для решения их не хватает то мотивации, то времени, то свободных объёмов. Для меня лично одним из таких нерешённых "детских" вопросов уже давно стали золотые рыбки. Всегда было страшно интересно попробовать силы в качестве селекционера, но, сразу оговорюсь, это не тема для данной ветки. Здесь я буду стараться выкладывать фотографии текучки, пупков и банок для содержания карасей.

Сова виновато ухнула. Белое, едкое, жидкое долго летело вниз в предрассветной мгле. Могло бы пропасть задаром на крыше ветхого сарая, разбиться в брызги о печальные листья берёзы, а то — просто сгинуть в бурьяне. Но не пропало, не разбилось и не сгинуло. Старик вытер немолодую же лысину, посмотрел на ладонь и беззлобно выругался. Чего злиться-то? Всем известно: говно с неба — к деньгам.

Любил Старик ходить на рыбалку.

ФЕВРАЛЬ

Вот все, кажется, были на плато Путорана. Андрюха — был. Валерка — два раза. А я — нет, не был. В какой-то момент жизни я даже начал подозревать своих приятелей в циничном сговоре. Может, и нету никакого плато? И самого Полярного круга тоже нет? Есть павильон где-то в Подмосковье, с фанерными декорациями, щуками и тайменями из папье-маше. Все фотографируются там в героических позах, а потом дразнят дурачков вроде меня, вот, мол: «Плато Путорана»! Закатывают глаза и улыбаются...

Жили на краю большого города Старик и Старуха. Ну как — жили? То поясницу прихватит, то жрать нечего... Доживали. И вот как-то в канун Нового года захотелось Старухе Праздника. И не какого-там — по телевизору. А чтоб на столе!

«Иди, дед, в лес, грибов набери, да ягод!»
А дед сидит себе на табурете, и ухом не ведёт. Разозлилась Старуха. Вообще-то она добрая была, но тут уж очень грибов захотелось.

Apistogramma caetei

Глаша никогда не питала иллюзий относительно своего будущего. Папа, отставной шофёр колхоза, с утра до вечера то разговаривал с телевизором, то чинил его же. Но ещё чаще просто спал. Мама работала нянечкой в детском саду. Райцентр за 90 км от родной деревушки казался Глаше столицей мира, с его асфальтированной центральной улицей, двумя магазинами промтоваров, ЗАГСом и роддомом. Много лет назад поля вокруг были засеяны льном, а теперь заросли мелколесьем.

Однажды утром из небольшой городской квартиры где-то на высоком этаже, люди ушли на работу. Впрочем, так было вчера, позавчера, на прошлой неделе и вообще — всегда, сколько помнили звери. Иногда люди оставались дома днём и спали до обеда. Потом ели и опять спали. Это называлось - «выходные». Но сегодня они ушли.

Огромный старый пёс встал на задние лапы, упёрся передней правой в дверь, заглянул выпуклым зрачком в дверной глазок. Лестничная клетка почти пуста, только у мусоропровода копошится соседская старуха. Кто-то укусил собаку за ногу. Это, конечно же, котяра.