Когда-то давно я зарабатывал на жизнь строительством аквариумов. Построил тысячи. Среди них были банальные демонстрационные аквариумы, перегородки, аквариумы-картины, бары, холодильники, иллюминаторы, полы и даже аквариумы-потолки тоже были. Мне понадобились годы времени и две операции на носоглотке, чтобы изгнать силиконово-силикатные кошмары из снов. И теперь начали вспоминаться какие-то другие случаи и истории, которые, хоть и происходили рядом с аквариумами, но не были с ними заодно. Одну из таких историй, достаточной, как мне кажется, степени поучительности, хочу рассказать сейчас.

В самом начале девяностых годов к нам обратился бизнесмен, строивший гигантский коттедж в недалёком Подмосковье. Ему в голову пришло, что аквариум с акулами в домашнем кабинете вполне соответствует богатству и статусу. Именно таких клиентов мы ждали, и с радостью согласились помочь дядьке.

Аквариум предполагался сильно негабаритным, однако гражданин уверил нас, что двери в дом огромны, двустворчаты и очень приемисты. Никакой нужды в выезде и замере нет. Он внёс необходимую предоплату кэшем, и мы принялись за работу.

Понятное дело, что когда банка была готова и доставлена на место, появились осложнения. Входная группа действительно оказалась двустворчатой и широкой. Но внутренние проемы в здании были совершенно обычных размеров, и протащить аквариум к месту установки не представлялось возможным. Как и металлический подиум.

Было принято единственно возможное решение - разрезать конструкцию на составляющие и заново собрать по месту установки. Так, за разделкой металлического каркаса, я познакомился с местным строительным сварщиком Петей. Петя был угрюмым черноволосым мужиком лет сорока пяти, с приличными залысинами и исключительно волосатыми ручищами. Строители коттеджа уважительно звали его «Хирург». Я решил, что за высокое качество работы.

Через несколько дней восстановительные работы закончились. Хирург мастерски выполнил работу, сохранив диагонали и дотошно вычистив швы. Я «проставился» и, в компании своих работяг, услышал действительную историю Петиного прозвища. Пётр оказался дипломированным врачом-хирургом и большим любителем выпить... Признаться, мы все тогда немного перебрали. Не помню, о чем шла речь, но к слову я рассказал бородатую притчу из уездных новостей: «Близ села N крестьяне забили оглоблями еврея. Видимо, необычно сильные холода вынудили пархатого приблизится к жилью». Все посмеялись, а вот Петя загрустил, покрутил в заскорузлых пальцах стакан и начал свой печальный рассказ:

«...Евреи... Ненавижу жидов. Все беды мира от них. А мои — в особенности...

До 90-го года я работал штатным специалистом в больнице города Б. Калининской области. Больница... Так, шесть кабинетов и молочная кухня... Ну да неважно. 1-го мая дежурил в травмпункте учреждения, на пару с фельдшерицей Нинкой. Всегда с ней на пару — она жила при больнице. Всемирный день труда — отличный день для дежурства. Все на огородах, хоронят картошку за городом, и, если уж кто сломает себе чего, то это уж сельские фельдшера решают на месте. А в городе — тишина.

После обеда пришёл ко мне Василий. Тоже хирург из нашей больнички, но стоматолог. Он-то выходной, но куда в этой дыре холостому податься? Сидим на заднем дворе, спирту разбавили, пьем. Через час смена кончается, тишина. За весь день ни одного калеки. Красота, завтра на рыбалку... Нинка Василия в частности, да и нашу выпивку вообще не одобряла. Читала в одиночестве какую-то муру в кабинете.

И вот тут приходит этот старый чёрт. Прямо ортодокс, честное слово! В плаще и шляпе с полями; нос крючком, нижняя губа толстая и слюнявая... Только пейсов и не хватает. Жидяра чистой воды. Мнётся, картавит и ставит бутылку коньяку. Рассказывает, что подобрал сыну удачную партию. Но невеста из очень приличной семьи. А сын у него светского воспитания. А сегодня снова очень важны традиции. И не мог бы тот из нас, который хирург, привести сына в соответствующий канонам религии вид. Это же несложная операция?

Сложная...»

Петр опрокинул стакан в рот.

«Я ж полостные операции делал... А это тут! Даже смешно сейчас. Послать бы его тогда мне... Наливай!»

Я плеснул беленькой, Хирург выпил и продолжил.

«Ну, договорились, значит, что с него ещё пол-литра дагестанского, и он ушёл. Мы от его коньяку чуть больше половины отпили, выскакивает Нинка. Орёт с крыльца: «Что вы, алкаши, расселись?!! У вас пациент на столе!» И бегом назад. Чокнутая баба... Мы хлопнули на ход ноги по стопарику. Ну... для крепости рук и остроты зрения... Может, и зря хлопнули. На спирт-то уже лишнее было. Ну да уж дело сделано — хлопнули. И пошли в эскулапскую.

Видим, лежит на столе жидёнок. Кучерявый такой, кадыкастый. Типичный — одно слово. Мелковатый для женитьбы, лет 16 на вид. Вроде как под наркозом. Я ещё удивился... Думаю, старший Нинку тоже чем-то подмазал. В общем тут-то рассказывать нечего, вся операция заняла минуты две вместе с подготовкой.

А вот дальше всё и началось. Жизнь моя разделилась на до и после усекновения... Слышу, шум в коридоре. Ввалились сразу Нинка, толпа каких-то дедов в мундирах и орденах, и отдельно - старый пердун в инвалидном кресле. Уставились на нашего клиента. Клиент спокойно лежит без штанов, спит себе тихонько. Мы бы ждали гостей — прикрыли, конечно... И давай они все, деды эти, орать на разных языках.

Ещё по стаканчику, а?»

Выпили по стаканчику...

«Оказалось, это делегация французских лётчиков-ветеранов приехала на 45-летие Победы к командиру эскадрильи, который, на мою беду, жил как раз в нашей дыре. И прям напротив больницы у автобуса на ходу разбортировалось колесо. Ветераны оказались цепкие, и никто не пострадал. А вот внук того, который на коляске, пробежал с заднего сиденья через весь проход, споткнулся об аккордеон, и обо что-то башкой приложился. Они его, внука то есть, приволокли, значит, ко мне на стол, и пошли всем скопом вытаскивать деда вместе с коляской. Нинка, дура, вместе с ними за каким-то лешим попёрлась...

И вот в это время я с Василием, получается, и надругался над бесчувственным внуком французского ветерана, приняв его за еврейского сына. Васька, не будь дурак - сразу сбежал. Как меня не разорвали ветераны, уж и не знаю. Палкой какой-то один все ж приложил пару раз...»

Пётр закурил. Помолчал немного, заново переживая трагедию.

«Скандал был страшный. Приехали все местные начальники, а к вечеру и областные. Спас меня особист из Калинина. Серый весь такой, шмыгливый какой-то, с бегающими глазками. Но мужик оказался неплохой. Заперся со мной в кабинете главврача, выслушал. И минут двадцать что-то писал, не задав ни одного вопроса. А потом посмотрел на меня: «Ты понимаешь, сука, что оскопил гражданина Франции? Это ж международный скандал!» Кашлянул в кулак, хихикнул: «Членовредительство в чистом виде». Мне-то не до шуток, хоть и пьяный, а осознаю вину...

В общем, Нинка подтвердила, что старый еврей был. Зачем приходил — не знает, но Василий повторил мой рассказ про свадьбу и традиции... Через неделю французы уехали в Москву, а ещё через пару месяцев дело закрыли. Но из медицины меня турнули...»

Рассказ произвёл на всех слушателей большое впечатление. Мы согласились, что у Петра, как ни у кого из нас, есть право быть антисемитом.

Через несколько месяцев на одном из режимных объектов возникла острая необходимость в хорошем выездном сварщике. Я вспомнил о Хирурге и разыскал в записной книжке телефон. Он согласился пару дней похалтурить.

«Продиктуй для пропуска паспортные данные?
«Серия бу-бу, номер гу-гу... Выдан тем-то когда-то, прописан там-то где-то...»
«ФИО?»
«Новинзон Петр Исаакович.» Он как-то горестно и виновато вздохнул в трубку: «Исаакович» с двумя «а»...